Моя голова непроизвольно повернулась на звук разбивающейся тарелки, а затем медленно возвратилась назад к женщине средних лет, сидящей напротив. Мы сидели за маленьким столом из мрамора в модном кафе. Это был островок умиротворенности, заполненный утренними перебежчиками из хаотического мира, которые ждали за стеклянными дверями, подобно отцу, ждущему появления на свет ребенка.

Это была моя подруга, приехавшая в Сарасоту на несколько недель, чтобы погреться на участливом зимнем солнце. Мы болтали о жизни друг друга. Она рассказывала о своих детях, работе и проблемах со здоровьем. Внезапно она поставила чашку на стол, а затем подняла глаза, потерявшие искорки, игравшие в них секунду назад. Я ждал. Когда она, наконец, прервала молчание, ее голос казался беззвучным, а дух опечаленным.

Она произнесла с явной озабоченностью: «Ты сказал, что для того чтобы обрести внутренний покой, мы должны отказаться от надежды. Надежда – это все, что у меня есть при моем диабете. Если я потеряю надежду, то у меня не останется ничего».

«Что плохого в ничего?» — спросил я.

Она взглянула на меня с недоверием: «Если у меня ничего нет, я… я теряю себя. Когда я просто думаю об этом, я чувствую себя опустошенной, брошенной».

Она казалась съеживающейся у меня на глазах, как бы вдавливающейся внутрь себя.

«Когда ты прощаешься с надеждой» — заявила она – «ты прощаешься с жизнью!»

«Давай проведем небольшой эксперимент, хорошо?» — сказал я ободрительно. «Но ты должна доверять мне и делать все, что я попрошу».

Она была неуверенна, но все же согласилась, и я попросил ее закрыть глаза. Она опустила обе ладони на стол, переплела пальцы рук и позволила опуститься своим трепещущим векам. Ее глаза метались за опущенными веками, не желая оказаться в плену успокаивающей темноты, теперь окутывающей их.

Я сказал: «Отпусти надежду. Позволь ничему занять ее место. Что ты чувствуешь?»

Спустя несколько тревожных мгновений она запротестовала: «Я чувствую страх, тревогу…Мне очень некомфортно. Мне не хочется делать это».

«Будь со мной» — поддерживал я ее – «какая эмоция самая сильная?»

«Страх» — сказала она тихо.

Я мягко направлял ее: «Вместо того чтобы пытаться прогнать страх, посмотри на него пристально. Попытайся четко осознать свой страх. Пока ты его рассматриваешь, он будет меняться».

«Что происходит с твоим страхом сейчас, пока ты его рассматриваешь?» — спросил я.

«Сначала он стал сильнее. Мне захотелось открыть глаза — ответила она. А сейчас он всего лишь бледная тень. Как будто моя осознанность – это солнце, а страх рассеивается, как туман!»

«Продолжай, продолжай наблюдать за страхом» — поддерживал я.

Спустя несколько мгновений я заметил, что ее дыхание изменилось, и спросил: «Что ты видишь сейчас?»

«Ничего» — пришел ответ.

«Ты испытываешь страх?» — спросил я.

«Нет, я ничего не чувствую» — ответила она.

Я сказал: «Обрати внимание на ничего, как ты делала со страхом. Что ты чувствуешь?»

«Я чувствую покой, абсолютное умиротворение» — произнесла она с некоторым удивлением.

Ее тело было расслабленно, а лицо сияло. Веки перестали трепетать и глаза отдыхали. Должно быть, они нашли то, что искали.

Я попросил ее открыть глаза, она открыла их и ее губы расплылись в гигантской улыбке. Она спросила: «Что произошло?»

Страх – это тень, который производит другие тени, например, тревогу, ужас и угрызения совести. Тени становятся темнее в бессознательном, когда сознательный ум отворачивается от них. Надежда уводит ум от настоящего, где присутствует покой, и увлекает его в будущее. Надежда – это иллюзия, как и будущее. Надежда, как счастье, обусловлена. Покой – безусловен и всегда присутствует. Безусловность означает свободу от вещей, понятий и эмоций; свободу от борьбы противоположностей, таких как, правильное и неправильное, смерть и рождение, плохое и хорошее. Ничто также безусловно и свободно от противоположностей. Ничто – это предшественник покоя. Мы на самом деле не боимся ничто. Мы боимся идеи ничто (небытия). Покой – это киноэкран, на который проецируются эти тени, чтобы создать иллюзию жизни. При спокойном изучении вы сможете через призрак страха и порожденное им потомство разглядеть покой, излучающий за ними свое сияние. Покой есть всегда на заднем фоне, как любящая мать, наблюдающая за игрой своего ребенка.

Мы обо многом поговорили в то утро, и вскоре настало время для расставания. Мы поднялись из-за стола и оглядели все еще загруженное кафе.

Я сказал: «У тебя по-прежнему диабет, но без надежды ты не будешь тревожиться о нем».

Моя подруга одарила меня большой улыбкой и крепко обняла меня. Затем мы повернулись и прошли через стеклянные двери, чтобы заключить в свои объятия хаос, лежащий за ними.